Неточные совпадения
Г-жа Простакова (к
гостям). Одна моя забота, одна моя отрада — Митрофанушка. Мой век
проходит. Его готовлю
в люди.
Но Прыщ был совершенно искренен
в своих заявлениях и твердо решился следовать по избранному пути. Прекратив все дела, он
ходил по
гостям, принимал обеды и балы и даже завел стаю борзых и гончих собак, с которыми травил на городском выгоне зайцев, лисиц, а однажды заполевал [Заполева́ть — добыть на охоте.] очень хорошенькую мещаночку. Не без иронии отзывался он о своем предместнике, томившемся
в то время
в заточении.
Он
прошел вдоль почти занятых уже столов, оглядывая
гостей. То там, то сям попадались ему самые разнообразные, и старые и молодые, и едва знакомые и близкие люди. Ни одного не было сердитого и озабоченного лица. Все, казалось, оставили
в швейцарской с шапками свои тревоги и заботы и собирались неторопливо пользоваться материальными благами жизни. Тут был и Свияжский, и Щербацкий, и Неведовский, и старый князь, и Вронский, и Сергей Иваныч.
— Соскучился, Агафья Михайловна.
В гостях хорошо, а дома лучше, — отвечал он ей и
прошел в кабинет.
Левин провел своего
гостя в комнату для приезжих, куда и были внесены вещи Степана Аркадьича: мешок, ружье
в чехле, сумка для сигар, и, оставив его умываться и переодеваться, сам пока
прошел в контору сказать о пахоте и клевере. Агафья Михайловна, всегда очень озабоченная честью дома, встретила его
в передней вопросами насчет обеда.
— Нет, вы не так приняли дело: шипучего мы сами поставим, — сказал председатель, — это наша обязанность, наш долг. Вы у нас
гость: нам должно угощать. Знаете ли что, господа! Покамест что, а мы вот как сделаем: отправимтесь-ка все, так как есть, к полицеймейстеру; он у нас чудотворец: ему стоит только мигнуть,
проходя мимо рыбного ряда или погреба, так мы, знаете ли, так закусим! да при этой оказии и
в вистишку.
Но муж любил ее сердечно,
В ее затеи не входил,
Во всем ей веровал беспечно,
А сам
в халате ел и пил;
Покойно жизнь его катилась;
Под вечер иногда сходилась
Соседей добрая семья,
Нецеремонные друзья,
И потужить, и позлословить,
И посмеяться кой о чем.
Проходит время; между тем
Прикажут Ольге чай готовить,
Там ужин, там и спать пора,
И
гости едут со двора.
Старуха взглянула было на заклад, но тотчас же уставилась глазами прямо
в глаза незваному
гостю. Она смотрела внимательно, злобно и недоверчиво.
Прошло с минуту; ему показалось даже
в ее глазах что-то вроде насмешки, как будто она уже обо всем догадалась. Он чувствовал, что теряется, что ему почти страшно, до того страшно, что, кажется, смотри она так, не говори ни слова еще с полминуты, то он бы убежал от нее.
Климу хотелось уйти, но он находил, что было бы неловко оставить дядю. Он сидел
в углу у печки, наблюдая, как жена писателя
ходит вокруг стола, расставляя бесшумно чайную посуду и посматривая на
гостя испуганными глазами. Она даже вздрогнула, когда дядя Яков сказал...
И видится ему большая темная, освещенная сальной свечкой гостиная
в родительском доме, сидящая за круглым столом покойная мать и ее
гости: они шьют молча; отец
ходит молча. Настоящее и прошлое слились и перемешались.
— Я иногда
в театр
хожу да
в гости; вот бы…
Захар не старался изменить не только данного ему Богом образа, но и своего костюма,
в котором
ходил в деревне. Платье ему шилось по вывезенному им из деревни образцу. Серый сюртук и жилет нравились ему и потому, что
в этой полуформенной одежде он видел слабое воспоминание ливреи, которую он носил некогда, провожая покойных господ
в церковь или
в гости; а ливрея
в воспоминаниях его была единственною представительницею достоинства дома Обломовых.
— Ты засыпал бы с каждым днем все глубже — не правда ли? А я? Ты видишь, какая я? Я не состареюсь, не устану жить никогда. А с тобой мы стали бы жить изо дня
в день, ждать Рождества, потом Масленицы, ездить
в гости, танцевать и не думать ни о чем; ложились бы спать и благодарили Бога, что день скоро
прошел, а утром просыпались бы с желанием, чтоб сегодня походило на вчера… вот наше будущее — да? Разве это жизнь? Я зачахну, умру… за что, Илья? Будешь ли ты счастлив…
— Нет, двое детей со мной, от покойного мужа: мальчик по восьмому году да девочка по шестому, — довольно словоохотливо начала хозяйка, и лицо у ней стало поживее, — еще бабушка наша, больная, еле
ходит, и то
в церковь только; прежде на рынок
ходила с Акулиной, а теперь с Николы перестала: ноги стали отекать. И
в церкви-то все больше сидит на ступеньке. Вот и только. Иной раз золовка приходит
погостить да Михей Андреич.
И много говорила Анисья, так что Илья Ильич замахал рукой. Захар попробовал было на другой день попроситься
в старый дом,
в Гороховую,
в гости сходить, так Обломов таких
гостей задал ему, что он насилу ноги унес.
Она стригла седые волосы и
ходила дома по двору и по саду с открытой головой, а
в праздник и при
гостях надевала чепец; но чепец держался чуть-чуть на маковке, не шел ей и как будто готов был каждую минуту слететь с головы. Она и сама, просидев пять минут с
гостем, извинится и снимет.
У Марфеньки на глазах были слезы. Отчего все изменилось? Отчего Верочка перешла из старого дома? Где Тит Никоныч? Отчего бабушка не бранит ее, Марфеньку: не сказала даже ни слова за то, что, вместо недели, она пробыла
в гостях две? Не любит больше? Отчего Верочка не
ходит по-прежнему одна по полям и роще? Отчего все такие скучные, не говорят друг с другом, не дразнят ее женихом, как дразнили до отъезда? О чем молчат бабушка и Вера? Что сделалось со всем домом?
Марина не думала меняться и о супружестве имела темное понятие. Не
прошло двух недель, как Савелий застал у себя
в гостях гарнизонного унтер-офицера, который быстро ускользнул из дверей и перелез через забор.
Прежний губернатор, старик Пафнутьев, при котором даже дамы не садились
в гостях, прежде нежели он не сядет сам, взыскал бы с виновных за одно неуважение к рангу; но нынешний губернатор к этому равнодушен. Он даже не замечает, как одеваются у него чиновники, сам
ходит в старом сюртуке и заботится только, чтоб «
в Петербург никаких историй не доходило».
Она принимала
гостей,
ходила между ними, потчевала, но Райский видел, что она, после визита к Вере, была уже не
в себе. Она почти не владела собой, отказывалась от многих блюд, не обернулась, когда Петрушка уронил и разбил тарелки; останавливалась среди разговора на полуслове, пораженная задумчивостью.
Очень важный военный
гость этот,
сходя, говорил по-французски об аллегри
в пользу приютов, устраиваемых
в городе, высказывая мнение, что это хорошее занятие для дам: «и им весело, и деньги собираются».
Они
прошли в знакомую Привалову голубую гостиную, но на этот раз Антонида Ивановна села очень далеко от своего
гостя.
Я даже и общество бросил и гораздо реже стал появляться
в гостях, кроме того что и мода на меня начала
проходить.
Если нет у ней
гостя, сидит себе моя Татьяна Борисовна под окном и чулок вяжет — зимой; летом
в сад
ходит, цветы сажает и поливает, с котятами играет по целым часам, голубей кормит…
Он
ходил в гимназию; уговорили Марью Алексевну отдать его
в пансион гимназии, — Дмитрий Сергеич будет там навещать его, а по праздникам Вера Павловна будет брать его к себе. кое-как дотянули время до чаю, потом спешили расстаться: Лопуховы сказали, что у них нынче будут
гости.
Между тем француза не находили. Кирила Петрович
ходил взад и вперед по зале, грозно насвистывая Гром победы раздавайся.
Гости шептались между собою, исправник казался
в дураках, француза не нашли. Вероятно, он успел скрыться, быв предупрежден. Но кем и как? это оставалось тайною.
Сверх дня рождения, именин и других праздников, самый торжественный сбор родственников и близких
в доме княжны был накануне Нового года. Княжна
в этот день поднимала Иверскую божию матерь. С пением носили монахи и священники образ по всем комнатам. Княжна первая, крестясь,
проходила под него, за ней все
гости, слуги, служанки, старики, дети. После этого все поздравляли ее с наступающим Новым годом и дарили ей всякие безделицы, как дарят детям. Она ими играла несколько дней, потом сама раздаривала.
Один из последних опытов «гостиной»
в прежнем смысле слова не удался и потух вместе с хозяйкой. Дельфина Гэ истощала все свои таланты, блестящий ум на то, чтоб как-нибудь сохранить приличный мир между
гостями, подозревавшими, ненавидевшими друг друга. Может ли быть какое-нибудь удовольствие
в этом натянутом, тревожном состоянии перемирия,
в котором хозяин, оставшись один, усталый, бросается на софу и благодарит небо за то, что вечер
сошел с рук без неприятностей.
…
Прошли недели две. Мужу было все хуже и хуже,
в половину десятого он просил
гостей удаляться, слабость, худоба и боль возрастали. Одним вечером, часов
в девять, я простился с больным. Р. пошла меня проводить.
В гостиной полный месяц стлал по полу три косые бледно-фиолетовые полосы. Я открыл окно, воздух был чист и свеж, меня так им и обдало.
Я бывал у них и всякий раз
проходил той залой, где Цынский с компанией судил и рядил нас;
в ней висел, тогда и потом, портрет Павла — напоминовением ли того, до чего может унизить человека необузданность и злоупотребление власти, или для того, чтоб поощрять полицейских на всякую свирепость, — не знаю, но он был тут с тростью
в руках, курносый и нахмуренный, — я останавливался всякий раз пред этим портретом, тогда арестантом, теперь
гостем.
…На другой день я поехал
в Стаффорд Гауз и узнал, что Гарибальди переехал
в Сили, 26, Prince's Gate, возле Кензинтонского сада. Я отправился
в Prince's Gate; говорить с Гарибальди не было никакой возможности, его не спускали с глаз; человек двадцать
гостей ходило, сидело, молчало, говорило
в зале,
в кабинете.
— Нет, после узнали, что бык к ней
в гости ходил. Заметили, что он часто из стада пропадает, и начали следить…
Дома продолжали
ходить в стареньком; новое берегли для
гостей.
— Настька (дедушкина «краля») намеднись сказывала.
Ходила она к нему
в гости: сидят вдвоем, целуются да милуются. Да, плакали наши денежки! Положим, что дом-то еще можно оттягать: родительское благословение… Ну, а капитал… фьюить!
Впрочем, я лично знал только быт оброчных крестьян, да и то довольно поверхностно. Матушка охотно отпускала нас
в гости к заболотским богатеям, и потому мы и насмотрелись на их житье. Зато
в Малиновце нас не только
в гости к крестьянам не отпускали, но
в праздники и на поселок
ходить запрещали. Считалось неприличным, чтобы дворянские дети приобщались к грубому мужицкому веселью. Я должен, однако ж, сказать, что
в этих запрещениях главную роль играли гувернантки.
Святая неделя
проходит тихо. Наступило полное бездорожье, так что
в светлое воскресенье семья вынуждена выехать из дома засветло и только с помощью всей барщины успевает попасть
в приходскую церковь к заутрене. А с бездорожьем и
гости притихли; соседи заперлись по домам и отдыхают; даже женихи приехали из города, рискуя на каждом шагу окунуться
в зажоре.
Появление новых
гостей не дает разыграться домашней буре. Чередуются Соловкины, Хлопотуновы, Голубовицкие, Покатиловы. Настоящий раут. Девицы, по обыкновению,
ходят обнявшись по зале; дамы засели
в гостиной и говорят друг другу любезности. Но
в массе лицемерных приветствий, которыми наполняется гостиная, матушка отлично различает язвительную нотку.
— Это еще что! погодите, что
в Раисин день будет! Стол-то тогда
в большой зале накроют, да и там не все господа разместятся,
в гостиную многие перейдут. Двух поваров из города позовем, да кухарка наша будет помогать. Барыня-то и не садятся за стол, а все
ходят,
гостей угощают. Так разве чего-нибудь промеж разговоров покушают.
Билеты для входа
в Собрание давались двоякие: для членов и для
гостей. Хотя последние стоили всего пять рублей ассигнациями, но матушка и тут ухитрялась,
в большинстве случаев,
проходить даром. Так как дядя был исстари членом Собрания и его пропускали
в зал беспрепятственно, то он передавал свой билет матушке, а сам входил без билета. Но был однажды случай, что матушку чуть-чуть не изловили с этой проделкой, и если бы не вмешательство дяди, то вышел бы изрядный скандал.
— Нехорошо все
в рубашке
ходить; вот и тело у тебя через прореху видно, — сказала она, —
гости могут приехать — осудят, скажут: племянника родного
в посконной рубахе водят. А кроме того, и
в церковь
в праздник выйти… Все же
в казакинчике лучше.
Так было
в шестидесятых годах, так было и
в семидесятых годах
в «Аду», только прежде было проще:
в «Треисподнюю» и
в «адские кузницы» пускались пары с улицы, и
в каморки
ходили из зала запросто всякие
гости, кому надо было уединиться.
Так кухарки при найме и
в условие хозяйкам ставили, что
в гости «кум»
ходить будет, и хозяйки соглашались, а
в купеческих домах даже поощряли.
В свободное от пожаров время они
ходили к ним
в гости, угощались на кухне, и хозяйки на них смотрели как на своих людей, зная, что не прощелыга какой-нибудь, а казенный человек, на которого положиться можно.
Извозчики разъехались. Публика
прошла. К сверкавшему Яблочковыми фонарями подъезду Купеческого клуба подкатывали собственные запряжки, и выходившие из клуба
гости на лихачах уносились
в загородные рестораны «взять воздуха» после пира.
— Все-таки
в церковь
ходят по звону, а
в госта по зову.
Спустя некоторое время после того, как Хорошее Дело предложил мне взятку за то, чтоб я не
ходил к нему
в гости, бабушка устроила такой вечер. Сыпался и хлюпал неуемный осенний дождь, ныл ветер, шумели деревья, царапая сучьями стену, —
в кухне было тепло, уютно, все сидели близко друг ко другу, все были как-то особенно мило тихи, а бабушка на редкость щедро рассказывала сказки, одна другой лучше.
Я вскочил с постели, вышиб ногами и плечами обе рамы окна и выкинулся на двор,
в сугроб снега.
В тот вечер у матери были
гости, никто не слыхал, как я бил стекла и ломал рамы, мне пришлось пролежать
в снегу довольно долго. Я ничего не сломал себе, только вывихнул руку из плеча да сильно изрезался стеклами, но у меня отнялись ноги, и месяца три я лежал, совершенно не владея ими; лежал и слушал, как всё более шумно живет дом, как часто там, внизу, хлопают двери, как много
ходит людей.
В этом же роде несколько нравоучительных и напутственных слов произнесено было и другими двумя собеседниками из
гостей Настасьи Филипповны, рассудившими
пройти несколько пешком.
Марья Дмитриевна не слишком ласково приняла Лаврецкого, когда он явился к ней на следующий день. «Вишь, повадился», — подумала она. Он ей сам по себе не очень нравился, да и Паншин, под влиянием которого она находилась, весьма коварно и небрежно похвалил его накануне. Так как она не считала его
гостем и не полагала нужным занимать родственника, почти домашнего человека, то и получаса не
прошло, как он уже шел с Лизой
в саду по аллее. Леночка и Шурочка бегали
в нескольких шагах от них по цветнику.
По неловкому молчанию сидевших
гостей Нюрочка поняла, что она помешала какому-то разговору и что стесняет всех своим присутствием. Посидев для приличия минут десять, она начала прощаться. Сцена расставанья
прошла довольно холодно, а Парасковья Ивановна догнала Нюрочку уже
в сенях, крепко обняла и торопливо перекрестила несколько раз. Когда Нюрочка выходила из горницы, Таисья сказала ей...